банкротство, активы в Северной Америке куплены Barclays , активы в Европе, Ближнем Востоке и Азиатско-Тихоокеанском регионе куплены Nomura Holdings

США США : Нью-Йорк

Инвестиционные услуги

Финансовые услуги, инвестиционный банкинг, управление инвестициями

Заместитель главы Нацбанка Украины, доктор экономических наук Савченко А. В. отмечал, что «Lehman Brothers… был самым сильным игроком на рынке кредитных дефолтных свопов . Потеряв страховки на свои инвестиции, американские инвесторы в спешном порядке начали закрывать позиции на развивающихся рынках и уходить в доллар » .

История с «Lehman Brothers» легла в основу фильмов «Предел риска » (2011) и «Игра на понижение » (2015) .

Напишите отзыв о статье "Lehman Brothers"

Примечания

Ссылки

• (англ.)
• BBC

Отрывок, характеризующий Lehman Brothers

Скоро после этого в темную храмину пришел за Пьером уже не прежний ритор, а поручитель Вилларский, которого он узнал по голосу. На новые вопросы о твердости его намерения, Пьер отвечал: «Да, да, согласен», – и с сияющею детскою улыбкой, с открытой, жирной грудью, неровно и робко шагая одной разутой и одной обутой ногой, пошел вперед с приставленной Вилларским к его обнаженной груди шпагой. Из комнаты его повели по коридорам, поворачивая взад и вперед, и наконец привели к дверям ложи. Вилларский кашлянул, ему ответили масонскими стуками молотков, дверь отворилась перед ними. Чей то басистый голос (глаза Пьера всё были завязаны) сделал ему вопросы о том, кто он, где, когда родился? и т. п. Потом его опять повели куда то, не развязывая ему глаз, и во время ходьбы его говорили ему аллегории о трудах его путешествия, о священной дружбе, о предвечном Строителе мира, о мужестве, с которым он должен переносить труды и опасности. Во время этого путешествия Пьер заметил, что его называли то ищущим, то страждущим, то требующим, и различно стучали при этом молотками и шпагами. В то время как его подводили к какому то предмету, он заметил, что произошло замешательство и смятение между его руководителями. Он слышал, как шопотом заспорили между собой окружающие люди и как один настаивал на том, чтобы он был проведен по какому то ковру. После этого взяли его правую руку, положили на что то, а левою велели ему приставить циркуль к левой груди, и заставили его, повторяя слова, которые читал другой, прочесть клятву верности законам ордена. Потом потушили свечи, зажгли спирт, как это слышал по запаху Пьер, и сказали, что он увидит малый свет. С него сняли повязку, и Пьер как во сне увидал, в слабом свете спиртового огня, несколько людей, которые в таких же фартуках, как и ритор, стояли против него и держали шпаги, направленные в его грудь. Между ними стоял человек в белой окровавленной рубашке. Увидав это, Пьер грудью надвинулся вперед на шпаги, желая, чтобы они вонзились в него. Но шпаги отстранились от него и ему тотчас же опять надели повязку. – Теперь ты видел малый свет, – сказал ему чей то голос. Потом опять зажгли свечи, сказали, что ему надо видеть полный свет, и опять сняли повязку и более десяти голосов вдруг сказали: sic transit gloria mundi. [так проходит мирская слава.]
Пьер понемногу стал приходить в себя и оглядывать комнату, где он был, и находившихся в ней людей. Вокруг длинного стола, покрытого черным, сидело человек двенадцать, всё в тех же одеяниях, как и те, которых он прежде видел. Некоторых Пьер знал по петербургскому обществу. На председательском месте сидел незнакомый молодой человек, в особом кресте на шее. По правую руку сидел итальянец аббат, которого Пьер видел два года тому назад у Анны Павловны. Еще был тут один весьма важный сановник и один швейцарец гувернер, живший прежде у Курагиных. Все торжественно молчали, слушая слова председателя, державшего в руке молоток. В стене была вделана горящая звезда; с одной стороны стола был небольшой ковер с различными изображениями, с другой было что то в роде алтаря с Евангелием и черепом. Кругом стола было 7 больших, в роде церковных, подсвечников. Двое из братьев подвели Пьера к алтарю, поставили ему ноги в прямоугольное положение и приказали ему лечь, говоря, что он повергается к вратам храма.

Обанкротился в 2008 году.

Lehman Brothers Holdings, Inc.
Тип	Публичная компания
Листинг на бирже	NYSE : LEH
Основание
Упразднена
Причина упразднения	банкротство, активы в Северной Америке куплены Barclays , активы в Европе, Ближнем Востоке и Азиатско-Тихоокеанском регионе куплены Nomura Holdings
Преемник	Tenaya Capital [d]
Основатели	Генри Леман , Эммануэль Леман [d] и Мейер Леман [d]
Расположение	США : Нью-Йорк
Отрасль	Финансовые услуги
Продукция	Инвестиционный банкинг Управление активами
Оборот	$46,709 млрд (2006 год)
Чистая прибыль	$4,00 млрд (2006 год)
Число сотрудников	28 556 чел. (30 ноября )
Дочерние компании	Trilantic Capital Partners [d]
Сайт	www.lehman.com (англ.)
Медиафайлы на Викискладе

История

В 1844 году 23-летний Генри Леман, сын еврейского торговца рогатым скотом, иммигрировал в Соединённые Штаты из Римпара, Бавария. Он поселился в Монтгомери, штат Алабама, где открыл магазин галантереи и мануфактуры «Г. Леман». В 1847 году, после прибытия его брата Эмануэля Лемана, фирма стала «Г. Леман и Бро». С приходом своего младшего брата Майера Лемана в 1850 году фирма снова изменила своё название и стала «Lehman Brothers».

В течение 1850-х годов хлопок был одной из самых важных культур в Соединённых Штатах. Капитализируясь на высокой рыночной стоимости хлопка, три брата начали регулярно принимать хлопок-сырец от клиентов в качестве оплаты за товар, в результате чего начался второй бизнес - хлопок. В течение нескольких лет этот бизнес стал важнейшей частью их деятельности. После смерти Генриха от жёлтой лихорадки в 1855 году оставшиеся братья продолжали сосредоточиваться на своих товарах-торговых / брокерских операциях.

Леманы также участвовали в торговле рабами в Атлантике в 1850-х годах.

К 1858 году центр торговли хлопка переместился с Юга на Нью-Йорк, где были основаны факторы и комиссионные дома. Lehman открыл свой первый филиал на 119 Liberty Street, и 32-летний Эмануэль, переместился туда, чтобы управлять офисом. В 1862 году, столкнувшись с трудностями в результате гражданской войны, фирма объединилась с хлопковым торговцем по имени Джон Дурр, чтобы сформировать Lehman, Durr & Co. После войны компания помогла финансировать реконструкцию Алабамы. Штаб-квартира фирмы в конечном итоге переехала в Нью-Йорк, где она помогла основать Нью-Йоркскую хлопковую биржу в 1870 году. Эмануэль заседал в совете губернаторов до 1884 года. Фирма также занималась формирующимся рынком для железнодорожных облигаций и вступил в финансово-консультативный бизнес.

Леман стал членом Кофейной биржи уже в 1883 году и, наконец, Нью-Йоркской фондовой биржей в 1887 году. В 1899 году он подписал своё первое публичное предложение, привилегированное и общее количество акций Международной паровой насосной компании.

Банкротство инвестиционного банка Lehman Brothers в сентябре 2008 года стало началом наиболее острой фазы глобального финансового кризиса. Один из бывших вице-президентов банка Лоуренс Макдональд вместе с Патриком Робинсоном написал книгу «Колоссальный крах здравого смысла», в которой рассказал о том, как годами накапливались ошибки, приведшие Lehman к гибели. Forbes публикует журнальный вариант одной из глав книги, которая выходит в издательстве «Альпина Бизнес Букс».

…Оставалось последнее средство - продать Lehman Brothers целиком какому-нибудь крупному банку. Но здесь было одно препятствие - генеральным директором Lehman оставался Дик Фулд, и действовать через его голову можно было практически во всем, кроме вопроса о продаже корпорации. Корейский банк развития (КБР) трижды предлагал купить Lehman, последнее предложение было $6,4 за акцию, то есть $4,4 млрд за всю корпорацию. Фулд его отклонил, он соглашался продавать только по $17,4 за акцию. Переговоры заглохли. А поскольку министр финансов Хэнк Полсон относился к Фулду весьма скептически, можно было считать, что Lehman был предоставлен своей судьбе.

С исчезновением корейского покупателя акции Lehman скатились ниже $10. Тысячи сотрудников - владельцев акций с ограниченным правом продажи, выданных в виде премиальных, беспомощно следили за тем, как тают их сбережения.

В понедельник, 1 сентября был День труда, а к следующему уик-энду два крупнейших ипотечных банка мира Fannie Mae и Freddie Mac чуть не обанкротились (Полсон и председатель Федерального резерва Бен Бернанке позеленели от ужаса), и в воскресенье, 7 сентября Полсон их национализировал. Руководство было уволено, 80% акций отошло государству, а правительство гарантировало каждой корпорации по $100 млрд - в случае необходимости. Это было потрясение для всей экономики страны.

Удары сыпались один за другим. Во вторник, 9 сентября один из руководителей отдела инвестиционного банкинга JPMorgan Chase Стивен Блэк в разговоре с Фулдом и финансовым директором Lehman Яном Лоуитом потребовал дополнительного обеспечения на сумму $5 млрд, причем он хотел получить его деньгами. В противном случае кредитная линия для Lehman была бы закрыта. И тогда уже 10 сентября счета Lehman были бы заморожены, а значит, не стало бы денег на повседневные расходы - жалованье, коммунальные платежи и т. п. У Lehman уже давно не было доступа к рынку векселей и однодневных репо.

Гендиректором JPMorgan Chase был 52-летний Джейми Даймон - сын греческого иммигранта, выпускник Гарварда и один из величайших финансистов мира, создатель Citigroup и бывший гендиректор BankOne. На Уолл-стрит ходит легенда, что в октябре 2006 года он позвонил из руандийских джунглей, где выбирал место для кофейной плантации, и распорядился немедленно избавиться от всех высокорискованных закладных, «потому что эта дрянь может пойти прахом».

Перспективы Lehman не давали Даймону покоя уже несколько недель, и его сонар непрерывно пищал, как миноискатель, наткнувшийся на закопанный танк. Еще в июле отдел управления рисками при Даймоне потребовал от Lehman Brothers дополнительного обеспечения займов. Обеспечение на $5 млрд пришло только в августе, причем в виде структурированных ценных бумаг, которые JPMorgan Chase оценил в куда меньшую сумму, чем $5 млрд. Lehman продолжал заверять, что вот-вот привлечет дополнительный капитал, и Даймон, возможно, этому верил.

Четвертого сентября стало понятно, что Lehman так и не нашел денег, и JPMorgan Chase снова попросил выделить $5 млрд, но только деньгами, потому что первый транш ценных бумаг успел обесцениться и стоил не больше миллиарда. Средств не поступило. Так что когда 9 сентября банк Даймона в очередной раз потребовал $5 млрд, это не стало для Lehman сюрпризом. Фулд предложил выделить $3 млрд, что еще сильнее встревожило его кредиторов. После этого Даймон узнал, что на следующий день Lehman собирается объявить об убытках и вести телеконференцию будет сам Фулд. Эта новость мгновенно разнеслась по Уолл-стрит. Одни поверили, что упреждающее квартальный отчет объявление об убытках разрядит ситуацию и в сочетании с обещаниями миллиардных прибылей в будущем выведет компанию из-под удара. Но Даймон был в ужасе. Взяв для поддержки коллегу из Citigroup, он попросил об экстренной встрече с членом правления Lehman Майком Гелбандом, отвечавшим за работу на рынках капитала. Майка попытались убедить, что не нужно заранее объявлять об убытках, потому что в отсутствие дополнительного капитала это только напрасно встревожит рынок.

Представители Lehman возразили, что Фулд намерен продать подразделение по управлению инвестициями Neuberger Berman и получить за него $8 млрд. Люди Даймона ответили, что больше $3 млрд за Berman никто не даст, а Lehman нужно минимум $4 млрд.

На следующее утро ровно в семь утра в конференц-зале четвертого этажа 80 патриотов Lehman собрались обсудить будущее компании. До выступления Ричарда Фулда, призванного улучшить судьбу Lehman, оставалось несколько часов. Собравшиеся напряженно выслушали управляющего директора Тома Хамфри и нового руководителя отдела инструментов с фиксированным доходом Эрика Фелдера, которые кратко рассказали о плане спасения, построенном на создании структуры, куда можно было бы перебросить наш ужасающий портфель коммерческой недвижимости. Мол, когда Lehman переведет свои разорительные обязательства по коммерческой недвижимости на новую компанию, он одним росчерком пера уберет их со своего баланса, и тогда акции банка опять поднимутся до $20.

В зале воцарилась могильная тишина. Неожиданно в ней прозвенел голос, исполненный гнева и раздражения. Посреди зала встал и почти закричал Мо Грайми, руководитель отдела торговли на развивающихся рынках, которому подчинялось более 150 человек.

«То есть как? - рявкнул Мо. - Всего лишь эта ерунда? Какого черта делали эти идиоты из правления последние два месяца? Что, я вас спрашиваю? Не морочьте мне голову. Если у нас ничего другого нет, нам крышка».

В зале начался полный бардак: крики, взмахи рук, разъяренные лица. Но самым свирепым было лицо Мо, и он, надрываясь, орал. «Мы, мать вашу, только переложили доллар из правого кармана в левый, - вопил он. - А долги как были, так и остались, и мы вылетим в трубу раньше, чем успеем глазом моргнуть. Что за галиматья? Рынок сразу поймет, что к чему».

Штука была в том, что убрать коммерческую недвижимость с баланса можно было не раньше января, то есть через четыре месяца, а Lehman нужен был покупатель на всю корпорацию в ближайшие три дня. Из-за этого Мо и завелся: это не могло сработать.

Пока ошарашенные участники телефонной конференции переваривали новость, что в третьем квартале банк потерял $3,9 млрд, Дик Фулд взял слово, чтобы рассказать, как замечательно можно разрулить эту ситуацию.

Он говорил уверенно, но без всякой помпезности. Готовность действовать была налицо, но при этом в поведении Фулда отсутствовал боевой задор, некогда отличавший старого бойца. Он заявил о «решительном сокращении наших активов в сфере коммерческой и жилой недвижимости». О «существенном снижении рисков». И об «укреплении направлений, связанных с предоставлением услуг клиентам». «Это, - сообщил Фулд, - позволит фирме восстановить прибыльность и укрепит нашу способность извлекать из активов доход, пропорциональный рискам». Вину за смятение в рядах клиентов, партнеров и служащих Lehman он возложил на контролирующие органы с их чрезмерной дотошностью.

Переговоры о привлечении дополнительного капитала вышли на конечный этап, а дивиденды снижены до $0,05 на акцию, сообщил Фулд, лишь мимоходом отметив тот факт, что задолженность Lehman составляет $660 млрд. В памяти слушавших Фулда осталось утверждение, что стоимость гигантского портфеля недвижимости Lehman пострадала лишь незначительно. В руководящих кругах фирмы считали, что такого быть не может, да и Даймон этому не поверил. Главный кредитор Lehman теперь был далеко не уверен, что Фулду удастся уцелеть.

Как раз когда Фулд держал речь, на Нью-Йоркской фондовой бирже наши котировки опустились до десятилетнего минимума - всего $7 за акцию. Речь Фулда не помогла, а сообщение о том, что убытки банка за шесть месяцев составили $6,7 млрд, произвело столь угнетающее впечатление, что вред от откровенности Фулда стал очевиден.

На cледующий день, в четверг, 11 сентября JPMorgan Chase обнаружил, что Lehman так и не предоставил требуемый залог в размере $5 млрд. Даймон, который полугодом ранее по требованию ФРС организовал экстренные финансовые инъекции инвестиционному банку Bear Stearns, приказал перекрыть Lehman кредитные линии. Но Фулд, нажимая на все рычаги, остававшиеся в его распоряжении, в том числе вытащив $2 млрд из лондонского офиса, к концу пятницы сумел-таки собрать нужную сумму - на этот раз требовалось уже $8 млрд.

В то время как Фулд был поглощен поиском свободных средств, несколько управляющих директоров занимались подготовкой слияния с Bank of America. Но из этого так ничего и не вышло. На самом деле BofA мечтал о Merrill Lynch, долги у которого были больше, чем у Lehman, но при этом были и 16 000 розничных брокеров с 3 млн брокерских счетов частных лиц. Особенно доходными были счета пенсионеров, суммарные активы которых превышали триллион долларов. В итоге Bank of America отказался от сделки, сославшись на то, что на федеральную помощь рассчитывать не приходится.

Через три минуты после того, как до офиса Lehman дошла новость о провале сделки с Bank of America, банком овладел дух мятежа и сотни людей потребовали немедленной отставки Фулда. Тридцатиметровая южная стена на третьем этаже превратилась в гигантскую доску объявлений, высмеивавших и оскорблявших Фулда и всех виновных в гибели великого банка. Здесь была огромная фотография Дика и экс-президента Lehman Джо Грегори в смокингах, плечом к плечу, с подписью «Тупой и еще тупее». Хэнк Полсон был нарисован сидящим на голове Дика Фулда, а подпись гласила: «Мы достигли полного взаимопонимания с Минфином».

Оставался последний шанс - британский банк Barclays. Впрочем, вел он себя как бессовестный торгаш: хотел получить все надежное, но отказывался от сомнительных активов на $50 млрд.

Уже было известно, что Bank of America вышел из игры, а Министерство финансов помогать нам не собирается. Вокруг нас начали роиться журналисты, словно акулы вокруг тонущего корабля. Перед зданием Lehman на Седьмой авеню расположились телевизионщики с софитами, камерами и микрофонами, рыскали репортеры в поисках объекта для интервью и фотографы, жаждущие заснять кого-нибудь в слезах или утратившим от расстройства дар речи.

Вечерок выдался оживленный, и к часу ночи я успел переговорить с сотней людей. Даже батарейка мобильника разрядилась. В субботу утром двое управляющих директоров Lehman Алекс Кирк и Барт Макдейл в сопровождении главного юрисконсульта Lehman Джима Сири направились в нью-йоркское представительство ФРС. Незадолго до полудня позвонила Кристина Дейли, отвечавшая в Lehman за анализ проблемных облигаций: «Все кончено. Они подают на банкротство».

Между тем переговорщики Lehman все еще вели сражение в бетонной крепости Федерального резерва на Либерти-стрит. Но Хэнк Полсон, видимо, уже давно решил сдать Lehman. Он проявил изобретательность, чтобы спасти Bear Stearns, но не захотел помочь Bank of America, пытавшемуся поглотить Lehman, и теперь не собирался помогать Barclays. Британцы вроде бы еще хотели заполучить часть Lehman, и в субботу утром они все еще утверждали, что сделка возможна, если только они получат одобрение управления финансовых услуг, британского надзорного органа.

Каждые пару часов Фулд звонил Полсону. Министру финансов, который считал, что Lehman сам влез в неприятности, а потому должен покинуть сцену, Фулд был лично неприятен, тем не менее у Полсона оставались опасения, что этот крах может стать прелюдией к мировому банковскому кризису. Хэнк отвел в сторонку Джона Тейна, своего старого друга и коллегу по Goldman Sachs, а теперь гендиректора Merrill, и устроил ему суровую выволочку. После чего Тейн позвонил Кену Льюису, гендиректору Bank of America, и предложил встретиться. Похоже, что все, не сознавая этого, разыгрывали тот же сценарий, что и несколькими месяцами ранее, когда BofA спасал Countrywide, а теперь он же, служа чьим-то интересам, вел к алтарю Merrill.

Положение Lehman от этого не улучшилось. Переговорщики Lehman были повсюду, обсуждали ситуацию с банкирами и юристами. Призвали даже Марка Уолша, отвечавшего в Lehman за портфель коммерческой недвижимости, чтобы помочь Barclays оценить этот самый неподъемный в стране портфель. Сотрудники Barclays с пристрастием допрашивали Барта и Алекса. Один из главных выводов был таков: «Lehman совершенно безумно оценивал свои активы - о чем он там думал, этот ваш Фулд? Ну и типчики, он и Грегори».

К середине субботы в Barclays решили, что меньше всего на свете им нужна коммерческая недвижимость Lehman. Теперь Фулд мог только каждые пять минут названивать домой Льюису, доводя до безумия его семью. Если этот день не оказался самым длинным в истории Lehman, то он точно стал самым длинным днем в жизни Кена и Донны Льюис.

К вечеру субботы телекомпания CNBC уже открыто говорила о гибели Lehman. В воскресенье утром улицы вокруг штаб-квартиры Lehman были забиты репортерами и телевизионщиками. Полиция оцепила тротуар, чтобы дать проход сотням служащих банка, которые стекались в офис. Я смотрел, как из дверей начали по одному появляться с коробками и сумками в руках мои талантливые и трудолюбивые коллеги.

Я увидел окруженного репортерами Джеремию Стаффорда. Один из самых сильных и быстрых трейдеров на Уолл-стрит, которого ждали самые высокие посты в этом мире, теперь стоял среди журналистов в красной бейсбольной кепке, держа под мышкой коробку с личным скарбом. Даже через дорогу было видно, как он сдерживает слезы, объясняя репортеру, что все ожидали подобного финала и, конечно, он с коллегами чувствует свою вину за происходящее. Уходя, он обронил: «Работать здесь было большой честью».

Люди все шли и шли, подгоняемые опасением, что в случае банкротства Lehman власти могут захватить здание и перекрыть вход. Но формальная процедура банкротства еще не началась, и, хотя одни еще надеялись на благоприятный исход, большинство понимало, что все кончено. А почему иначе сотни журналистов оккупировали вход в дом 745 по Седьмой авеню?

Никто не знал и не мог знать, разумеется, что этим утром около 9:30 в одном из обшитых деревом конференц-залов здания ФРС мелькнул последний луч надежды. Полсон и Тимоти Гайтнер, руководитель Федерального резервного банка Нью-Йорка, собрали руководителей ведущих банков и уговорили их профинансировать операцию по приобретению коммерческой недвижимости на балансе Lehman на $40 млрд. Именно об этом мечтали люди из Barclays, так что сделка опять стала возможной.

Барт и Алекс, как и все остальные, были в здании ФРС с шести утра. Майк Гелбанд засел в кабинете фирмы Simpson, Thatcher and Bartlett, юрисконсульта Lehman, и обсуждал вопросы правового и финансового аудита. Около десяти Барт сообщил Майку, что Barclays делает фирме приемлемое предложение.

Майк вздохнул с облегчением. Но через двадцать минут все вновь стало неопределенным. От Барта пришло новое письмо: возникла проблема. Точнее, две. Во-первых, британское Управление финансовых услуг отказывалось одобрить сделку, потому что не хотело нагружать финансы Великобритании американскими трудностями. Полсон лично попытался переубедить Лондон, но безуспешно. Кто-то предположил, что британцы согласятся, если американское Министерство финансов возьмет на себя часть риска, но тут уж Полсон сказал нет.

Еще более насущным вопросом было одобрение акционеров Barclays. Хэнк никоим образом не мог допустить, чтобы британские акционеры отвергли гарантии Министерства финансов США. Договориться обо всем этом нужно было до конца дня. Ведь у банка не было денег, чтобы в понедельник приступить к работе, - нужны были кредиты, а Даймон не соглашался и дальше кредитовать Lehman. Самые влиятельные банкиры Соединенных Штатов застыли перед двумя неразрешимыми проблемами, а Barclays тем временем пошел на попятную.

В ночь с субботы на воскресенье у меня состоялся длительный разговор с аналитиком по кредитным деривативам Питом Хэммэком. Он, как всегда, пришел к логичному выводу, что Полсону придется спасти Lehman Brothers в любом случае. Иначе финансовый мир ждет настоящая катастрофа. «Все сводится к свопам «кредит-дефолт», - рассуждал Пит. - Их выписано на $72 трлн, а держат их семнадцать банков, и только у Lehman их на $7 трлн. Lehman входит в группу основных брокеров - что будет с остальными, если Хэнк позволит нам утонуть? Армагеддон, не иначе». Но это еще не все. «Если у сотни хедж-фондов есть брокерские счета в Lehman Brothers, - продолжал он, - и на каждом по $500 млн, предстоит распродажа акций на $50 млрд. А такая распродажа вызовет цунами. И еще хуже то, что все эти хедж-фонды работают с пятикратным или десятикратным кредитным рычагом. А это значит, что потребуется распродажа акций, облигаций, производных и всего остального на $500 млрд. Это будет мегацунами. У Хэнка просто нет выбора: надо предотвратить катастрофу». Ни один современный рынок еще не сталкивался с распродажей такого масштаба.

Мы с управляющим директором Ларри Маккарти не разделяли мнения Пита. «Нам конец, - сказал Ларри с характерным для него цинизмом, - потому что Хэнк и его люди видели бухгалтерскую отчетность». Лично я думал, что Полсон намерен дать бой в защиту капитализма и предоставить рынкам довершить дело. Единственной проблемой было то, что не выживет никто.

Примерно в восемь вечера воскресенья переговорщики Lehman вернулись из здания ФРС и поднялись на 31-й этаж. Барт Макдейл прошел прямо в заполненный людьми кабинет Фулда и сообщил, что спасательной операции не будет, что все кончено и что Lehman Brothers предписано приступать к процедуре банкротства.

Наш гендиректор был ошеломлен. Предстояло банкротство на $660 млрд, крупнейшее в мировой истории. Хотя все уже практически смирились с тем фактом, что федеральным властям все равно: погибнет Lehman или выживет, было решено сделать еще одну попытку - напрямую позвонить Гайтнеру, главе Федерального резервного банка Нью-Йорка.

Юрисконсульт Фулда Том Рассо набирал номер, и за ним молча следили пятнадцать членов правления. Было 8:20 вечера. Самого Гайтнера не застали, но нашли его заместителя. Надвигалось самое драматичное банкротство в истории финансов США, а найти Гайтнера никто не мог. Ему звонили, оставляли сообщения на автоответчиках.

Но Том словно ушел в подполье. Возможно, это была случайность, но не удавалось отделаться от мрачной мысли, что так все и было задумано.

Тогда решили разыграть последнюю карту. Щекотливое решение, но другого выхода не было. Одним из членов правления был инвестиционный банкир Джордж Уокер IV, выпускник Лиги плюща с дипломом Уортонской школы бизнеса. Он был пятиюродным братом президента Соединенных Штатов Джорджа Буша-младшего - у них был общий прапрадед. Тридцатидевятилетний Уокер не хуже других понимал тяжесть ситуации и перспективы - крах карьеры, потеря личного состояния. К нему-то Гелбанд и обратился с просьбой позвонить президенту, пусть родственник вмешается.

От одной мысли о звонке в Белый дом Уокер вспотел до нитки.

Не уверен, что это правильно, - сказал он.

Но Гелбанду терять было нечего. Он отвел Джорджа в сторону и откровенно сказал, что, если не позвонить, «мировые рынки накроются».

Джордж побледнел.

Я не приказываю тебе, - напирал Майк. - У меня нет на это права. Я перед тобой на коленях, Джордж. Пожалуйста, позвони ему, прошу тебя. Это наш последний шанс.

К Майку присоединился Эрик Фелдер, глава отдела инструментов с фиксированным доходом:

Нас ждет мировая катастрофа, Джордж. Они не понимают, что делают. Я поддерживаю Майка, я умоляю тебя.

Ошалевший Уокер прошагал через комнату, смерил взглядом Дика Фулда, который говорил по телефону, а потом отправился в библиотеку и набрал номер президента США. Майк слышал, как он попросил соединить его с квартирой президента. Было понятно, что оператор старается для члена семьи, но что-то никак не складывается, и наконец в трубке раздается:

Прошу прощения, мистер Уокер. Президент не может сейчас подойти к телефону.

Уокер сделал все, что мог. И вот теперь все в последний раз собрались вокруг стола Дика Фулда. Знаменитый юрист Харви Миллер вместе с коллегами из Weil Gotshal уже прибыл и готовил необходимые документы о банкротстве. Примерно в два часа ночи заявление о банкротстве было заполнено. Так в понедельник 15 сентября 2008 года умер 158-летний инвестиционный банк. Это было крупнейшее банкротство в истории человечества.

Восемь лет назад, 15 сентября 2008 года четвертый по величине инвестиционный банк в США Lehman Brothers подал в суд заявление о банкротстве.

Крах одного из старейших финансовых институтов Америки со 160-летней историей, без преувеличения, произвел эффект разорвавшейся бомбы. За один день биржевой индекс Dow Jones рухнул на 500 пунктов - такого биржа Нью-Йорка не переживала со времен терактов 11 сентября 2001 года. Уже через несколько дней финансовое цунами накрыло кредитные рынки США, а тем - и всего мира.

Today in history: in 2008, the Great Recession begins as Lehman Brothers files the largest bankruptcy in history. pic.twitter.com/cy6BuVv6YA

— Michael W. Freeman (@Freelineorlando) 15 septembre 2016

Взрывоопасные “субпраймы”

Впрочем, события 15 сентября были не первым и не последним актом этой драме. В 2000-х годах, когда экономика США пришла в себя после краха рынка “доткомов”, инвестиционные фонды и банки все чаще стали использовать так называемые производные финансовые инструменты, базирующиеся на самых разных долговых обязательствах - от корпоративных облигаций до ипотечных.

Банки снижали требования к надежности заемщиков, давали им кредиты под залог уже находящейся в ипотеке недвижимости, объединяли обязательства с разной степенью риска в новые пакеты и продавали. Риски по новым продуктам, производным ипотечным инструментам - subprime - казалось, были минимальными - на фоне бума на американском рынке недвижимости цены постоянно росли, проблем не возникало. К тому же под них выпускались страховые продукты.

Ипотечные пакеты продавались не только в США, да и европейские инвестиционные банки с удовольствием покупали бумаги, доходность по которым была выше, чем по традиционным.

К 2007 бум на рынке жилья подошел к концу и доля проблемных ипотечных кредитов в объеме ипотеки в США составляла 12%. 11 трлн долларов. А американская экономика оценивалась тогда в 14 трлн долларов. При этом, как показали дальнейшие события, устройство этих новых финансовых инструментов слабо представляли себе даже те, кто продавал их вкладчикам и другим инвесторам

Первые тревожные сигналы появились еще в 2007 году - крупные европейские международные инвестиционные банки, включая британский HSBC и французский BNP Paribas, начали констатировать массовые отказы заемщиков обслуживать долги по “плохим” ипотечным займам. Европейские финансовые власти начали интервенции, чтобы удержать банки на плаву. Помогло - но ненадолго.

Жадность - это работает?

“Жадность - это правильно. Жадность - работает,” - говорил Гордон Гекко, герой фильма Оливера Стоуна “Уолл-стрит” (1987), одного из самых известных фильмов об американской финансовой системе. История заката Lehman Brothers может оспорить этот тезис.

Lehman Brothers играл в “субпраймы” и другие вторичные финансовые продукты очень активно и в итоге попал в группу риска. Как оказалось, при этом банк подделывал отчетность, чтобы скрывать убытки по инвестициям (аудитору Lehman Brothers компании Ernst & Young пришлось ответить за это, и не только в США).

В августе 2008 года Lehman Brothers собирался провести дополнительную эмиссию акций. Но агентство Standard & Poors неожиданно снизило рейтинг “Леманов”. 10 сентября появляется отчет за первое полугодие. Потери были такими (почти 4 млрд долларов за квартал), что акции банка пошли под откос. В пятницу 12 сентября рыночная стоимость компании упала до 2,5 млрд долларов. К тому моменту конкуренты - инвестиционный банк JPM organ Chase - уже фактически перекрыли Lehman Brothers кредитные линии. Лихорадочные поиски покупателя (сначала актив пытались продать государственному банку Южной Кореи, японскому банку Nomura) ни к чему не привели. Оставалось надеяться на государство.

Спасение утопающих - дело рук самих утопающих

У Lehman Brothers были основания рассчитывать на помощь государства. Весной 2008 года власти США дали кредит оказавшему в таком же положении конкуренту компании, банку Bear Stearns. Когда стало ясно, что государственный крелит не помог - вкладчики слишком быстро забирали деньги со счетов, ему помогли влиться в JP Morgan Chase. Затем, в августе правительство, по сути, национализировало системообразующие ипотечные компании Fannie Mae и Freddie Mac, также пострадавшие из-за массового разорения заемщиков.

Но с Lehman Brothers вышло иначе: правительство отказалось кредитовать разваливающийся на глазах инвестбанк. Как пишут бывшие вице-президенты Лоуренс Макдональд и Патрик Робинсон в книге о Lehman Brothers “Колоссальный крах здравого смысла”, в Минфине и ФРС просто перестали отвечать на звонки гендиректора LB Дика Фулда. В ночь на понедельник 15 сентября 2008 года компания подала заявление о банкротстве. К тому моменту долги составили 613 млрд долларов (и еще 155 млрд долларов долгов по облигациям). Это банкротство стало самым крупным в истории экономики США.

Уже на следующий день властям США пришлось начать национализировать (за 180 млрд долларов) крупнейшего страховщика страны AIG . Волна национализаций банков прокатилась по Европе - правительства европейских стран всеми силами старались избежать повторения у себя той же истории. Финансовый коллапс 2008 года спровоцировал экономический кризис, который прозвали “Великой рецессией”. С ее последствиями мировая экономика не справилась до сих пор.

The cover of The Wall Street Journal on Sep. 15th, 2008. Lehman"s bankruptcy remains the largest in U.S. History. pic.twitter.com/OFPvAIGmWU

В истории этих банков было немало кризисов - серьезных и очень серьезных, но ни один из них не приводил к краху. Скандалы, споры в руководстве, слияния ради сохранения жизни предприятия - ничто не обладало достаточной разрушительной силой, чтобы сокрушить Lehman Brothers или Merrill Lynch. Привести к гибели эти инвестиционные банки смогло лишь их стремление постоянно увеличивать прибыли самыми рискованными способами.

Мировая финансовая система стала покрываться трещинами задолго до того, как разразился масштабный кризис. Еще в 2007 году в Европе и США рынок взаимного кредитования, который ее цементировал, начал терять свою прочность. В июле того года один из крупнейших инвестиционных банков мира американский Bear Stearns объявил инвесторам, что они могут не ждать возвращения средств, вложенных в фонды для работы со срочными сделками (хеджи). Через три недели французский инвестиционный банк BNP Paribas в своем отчете тоже предупредил, что его фонды фактически прогорели. Причина, по словам составителей отчета,- полное исчезновение ликвидности на рынке кредитования, которое привело к тому, что банку не хватило денежных средств.

После этого финансовые учреждения по всему миру, и так запуганные ипотечным кризисом в США, стали с еще большей неохотой выдавать друг другу кредиты. В качестве компенсации на случай, если деньги не вернут, стоимость кредита постоянно повышалась. А затем, когда осенью 2007 года ведущие банки мира стали объявлять о миллиардных потерях, получить кредит стало почти невозможно. Вместе с этим инвесторы и вкладчики стремились на всякий случай забрать те средства, которые они доверили банкам, и денег в финансовой системе становилось все меньше.

Всеобщий страх и недоверие усилились в первые месяцы 2008 года. И в Европе, и в США в банковском секторе начался передел собственности. В Великобритании 17 февраля был национализирован банк Northern Rock, а через месяц американский Bear Stearns, который еще за год до этого стоил не менее $30 млрд, стал трофеем победившего в конкурентной борьбе банка JP Morgan Chase - всего за $240 млн. К концу лета 2008 года финансисты уже привыкли к неожиданностям любого рода: на их глазах две самые важные государственные ипотечные компании США, Fannie Mae и Freddie Mac, оказались на грани банкротства. Крупнейшая в мире банковская группа, британская HSBC, объявила о том, что ее прибыли сократились на треть. Но полностью ощутить масштаб происходящего пришлось только 15 сентября, когда стало известно о банкротстве инвестбанка Lehman Brothers. Бывший глава Федеральной резервной системы США Алан Гринспен заявил тогда, что подобные вещи происходят раз в столетие. Но его оценка была немного неточной - на момент банкротства банк Lehman Brothers существовал уже 158 лет.

Lehman Brothers: от хлопка к инвестициям

Когда в 1844 году Генрих Леман прибыл в США, ему исполнился только 21 год. Он приехал из баварского городка Вюрцбург, где его отец зарабатывал на жизнь разведением скота. В Соединенных Штатах в то время процветала торговля, и вся она была сконцентрирована вокруг хлопка. Генрих Леман решил не оставаться в стороне от этого бизнеса и отправился в город Мобайл в хлопковом штате Алабама. Правда, он не мог позволить себе собственную плантацию и занялся тем же, чем и многие другие иммигранты,- стал торговать у дорог. Накопив некоторый капитал, Генри переехал в столицу штата, город Монтгомери, и там на Торговой улице открыл собственный небольшой магазин, над которым висела вывеска "Г. Леман".

Клиентами магазина были местные торговцы хлопком, и Генрих снабжал их всем необходимым: одеждой, продуктами, скобяными изделиями и прочим инвентарем. За пять лет он заработал достаточно денег, чтобы оплатить дорогу в США двум своим младшим братьям, Эмануэлю и Майеру. Они стали помогать ему в торговле, и их предприятие получило название Lehman Brothers, "Братья Леман". Дела у них шли вполне успешно, и ничего удивительного в этом не было - в те годы хлопковые бизнесмены богатели с каждым днем, и заработать на их обслуживании мог любой житель Монтгомери, у которого имелись хоть какие-то деньги на открытие своего дела. Но у братьев Леман было нечто большее - они обладали чутьем на прибыльные проекты.

Леманы, к примеру, часто позволяли своим покупателям отдавать хлопок в обмен на товары в магазине. Разумеется, клиентам так было удобнее, они могли не тратить наличные деньги, а расплачиваться тем, что находилось у них под рукой. А Леманы, идя им навстречу, немного занижали стоимость хлопка, но это всех устраивало. Затем Леманы продавали этот хлопок с хорошей наценкой и, таким образом, зарабатывали на нем дважды. Со временем у них появились средства для того, чтобы начать свой собственный бизнес по торговле хлопком.

В 1855 году Генрих Леман, панически боявшийся заболеть желтой лихорадкой, эпидемия которой началась в Монтгомери, уехал в Новый Орлеан (штат Луизиана) открывать новый офис компании. Но через несколько недель он все же заразился и умер в возрасте 33 лет. Его братьям, старшим из которых был 30-летний Эмануэль, пришлось управлять растущим предприятием самостоятельно. В 1858 году они открыли филиал в Нью-Йорке, центре американской торговли, в том числе международной. В годы гражданской войны 1861-1865 годов братья, естественно, поддерживали южные штаты и помогали им продавать хлопок в Европу, преодолевая таким образом торговую блокаду Севера.

После завершения войны хлопковый бизнес в южных штатах продолжил приносить Леманам прибыль - их офисы в Монтгомери и Новом Орлеане просуществовали до первых десятилетий XX века. Но большая часть торговых операций осуществлялась уже в Нью-Йорке. В 1870 году компания Lehman Brothers приняла участие в создании Нью-Йоркской хлопковой биржи, членом совета директоров которой Эмануэль Леман был больше десяти лет. Но в сферу его интересов входил не только хлопок, а все, что только могло приносить прибыль. Братья совершали сделки на рынках нефти и кофе, вкладывали средства в хлопковую промышленность и покупали облигации компаний, строивших железные дороги. Словом, пытались выжать все возможное из охватившей США индустриализации. И весьма в этом преуспели. В 1887 году компания получила места для своих представителей в руководстве Нью-Йоркской фондовой биржи.

К тому времени братьев Леман уже хорошо знали на Уолл-стрит. У них была репутация честных, надежных и искусных посредников. Хотя выглядели они почти одинаково - бородатые, высоколобые, в шелковых цилиндрах, сюртуках и полосатых брюках, характеры их сильно различались. Майер заводил знакомства, активно искал новых клиентов и заключал с ними сделки. Эмануэль обладал дальновидностью и был более спокойным - он отвечал за стратегию компании. Про них говорили: "Майер делает деньги, Эмануэль их сохраняет".

В последнем десятилетии XIX века братья начали постепенно передавать управление предприятием своим детям - сыну Эмануэля Филипу, сыну Майера Зигмунду и старшему сыну Генриха Майеру. Вместе с этим компания Lehman Brothers стала все больше заниматься финансовой деятельностью. Новое поколение Леманов унаследовало финансовое чутье, и они настаивали на том, чтобы инвестировать в инновационные отрасли экономики - автомобилестроение, розничные торговые сети, химическое производство, коммуникации. С этим был связан определенный риск, но Леманам везло, и они делали правильные инвестиции.

В первые годы XX века Lehman Brothers начала приобретать черты полноценного инвестиционного банка, хотя такого понятия тогда еще не существовало. Филип Леман подружился с Генри Голдманом, сыном одного из основателей похожего предприятия Goldman Sachs. В 1910-е они стали неофициальными лидерами Уолл-стрит, занимаясь андеррайтингом, то есть финансируя выход на рынок ценных бумаг начинающих компаний. При этом они работали с теми предприятиями, в которые все остальные вкладывать боялись. Они, например, стали поручителями производителя покрышек B. F. Goodrich, а также розничных сетей Woolworth, Macy"s и Sears. Все эти предприятия существуют и сейчас.

Merrill Lynch: от неизвестности к славе

В первом десятилетии XX века, когда уже второе поколение братьев Леман осваивало старые и вводило новые методы заработка на Уолл-стрит, в Нью-Йорк приехал никому не известный молодой человек 23 лет по имени Чарльз Эдвард Меррилл. Он родился во Флориде, в городе Грин-Ков-Спрингс. Отец Чарльза, сельский врач и владелец аптеки, отправил его учиться сначала в школу города Джексонвиль, а когда она сгорела,- в Эмхарст-колледж штата Массачусетс. Поступив туда в 1904 году, Меррилл продержался в колледже только два года, потому что денег на оплату всего курса обучения не хватило.

Лето 1906 года Чарльз провел, работая корреспондентом и редактором в газете The Tropical Sun города Уэст-Палм-Бич. Позже он вспоминал, что эта работа оказалась для него лучшим опытом в жизни: "На ней я узнал человеческую природу". Меррилл, видимо, понял что-то и о своей собственной природе: поступив на юридический факультет Мичиганского университета, он бросил учебу через год и отправился туда, где вращались деньги.

В Нью-Йорке Чарльз два года проработал кредитным менеджером в текстильной компании, где, как он сам признался, "получил университетское образование в области финансов, кредита и управления". Через некоторое время в спортзале христианской организации YMCA он познакомился со своим ровесником Эдмундом Линчем, выпускником университета Джона Хопкинса. Линч был трейдером на рынке ценных бумаг, а Меррилл тоже хотел заняться финансами - на протяжении нескольких лет он работал в нескольких компаниях на Уолл-стрит, но остался недоволен тем, что они совершенно не желают иметь дело с мелкими инвесторами.

В 1914 году Меррилл открыл собственное предприятие Charles Merrill & Co., а спустя полгода пригласил туда Эдмунда Линча, переименовав компанию в Merrill, Lynch & Co. Их компания быстро богатела. Как и братья Леман, Линч и Меррилл вкладывали деньги в розничные торговые сети - J. C. Penney, Kresge и McCrory. И им тоже везло, их инвестиции себя оправдывали. Через восемь лет после основания компании Меррилл сделал самое важное на тот момент вложение - он выкупил долю в калифорнийской сети супермаркетов Safeway, состоявшей из 322 магазинов.

Великую депрессию, начавшуюся в 1929 году, компания Меррилла и Линча пережила почти без потерь - они словно предвидели крах биржевого рынка и вовремя избавились от долгов и ненужных ценных бумаг. То же самое они посоветовали и клиентам, сэкономив им примерно $6 млн (то есть несколько сотен миллионов долларов по нынешнему курсу). Но из-за депрессии рынок ценных бумаг застыл, и брокерская ветвь Merrill, Lynch потеряла для своих основателей привлекательность. Тогда ее решили продать компании E. A. Pierce.

На некоторое время Чарльз Меррилл сделал своим приоритетом развитие компании Safeway, в которой был главным акционером. К середине 1930-х он превратил ее в третью по величине торговую сеть в США, объединившую 5 тыс. магазинов. Параллельно он, конечно, продолжал заниматься андеррайтингом и инвестициями, что также приносило ему немалый доход.

У него было многомиллионное состояние, и тратить эти деньги Меррилл не стеснялся - он приобрел три роскошных поместья, а гаражи в них наполнил дорогими автомобилями. Свободное время он часто проводил, играя в теннис или гольф или за партией в бридж под хорошее шампанское. Он к тому же с охотой тратил деньги на женщин и трижды женился - в 1912-м, 1925-м и, наконец, в 1939 году, когда ему исполнилось 54 года. И хотя по его завещанию почти 95% капитала было отдано на благотворительность, два его сына и дочь никогда не бедствовали - для них Меррилл создал семейные фонды, которые постоянно пополнял.

В 1941 году, через три года после смерти Эдмунда Линча, Чарльз Меррилл решил вернуться к брокерскому бизнесу. Он провел слияние с предприятием Эдварда Алана Пирса и некоторыми другими, сформировав компанию Merrill Lynch, Pierce, Fenner & Beane. Впервые Меррилл убрал из названия запятую, которая разделяла его фамилию и фамилию Линча.

Новая компания располагала крупнейшей брокерской сетью в мире с представительствами в 93 городах, и с ее помощью Чарльз Меррилл начал проводить революционную для тех лет политику, благодаря которой он и запомнился. Стремясь привлечь к игре на бирже обычных американцев, которые не испытывали никакого доверия к брокерам, он размещал объявления в газетах с подробной информацией о том, что такое инвестиции и как они работают. Своим сотрудникам он назначил фиксированные платежи вместо комиссионных, чтобы они работали спокойно, а не стремились побыстрее получить свои проценты, уговорив клиента совершить хоть какую-нибудь сделку. Чтобы создать имидж честной и открытой компании, непривычный для конторы с Уолл-стрит, Меррилл даже распорядился переименовать должность брокера на управляющего счетами. Офисы Merrill Lynch были светлыми и комфортными, а все сотрудники - вежливыми. "Наш бизнес - это люди и их деньги",- сказал Меррилл в 1946 году.

Его расчет оказался верным: за десять лет Merrill Lynch превратилась в крупнейшую брокерскую компанию на всех биржах, где она торговала акциями, стала самым активным посредником на торговых биржах и пятым по величине андеррайтером корпоративных ценных бумаг. Услугами компании пользовалось более 300 тыс. клиентов, ее оборот достиг $74 млн, а капитализация - $500 млн (сейчас это равнялось бы $17 млрд).

Основатель компании Чарльз Меррилл умер в своем доме в Нью-Йорке в возрасте 70 лет. Ни один из его наследников больше не принимал участия в управлении предприятием.

Lehman Brothers: от упадка к возрождению

Правление династии Леман тоже подошло к концу во второй половине XX века. Последним ее представителем во главе банка стал Роберт Леман, старший сын Филипа. Он получил прекрасное образование, окончив в 1913 году Йельский университет в возрасте 21 года. Но в Lehman Brothers он попал только семь лет спустя, после службы в американской армии во время Первой мировой войны. Именно благодаря Роберту банку удалось преодолеть времена Великой депрессии и войти в число крупнейших финансовых учреждений на Уолл-стрит.

Взяв на себя управление Lehman Brothers в 1925 году, Роберт окончательно установил приоритеты банка. По его мнению, финансировать следовало в основном те предприятия, которые будут обслуживать рядовых американцев, поскольку самым перспективным он считал потребительский рынок. К концу 1920-х банк вливал деньги в авиационную промышленность, киноиндустрию, радио и розничные торговые сети. В 1929 году, к примеру, Lehman Brothers вместе с банком Harriman Brothers выкупил акции авиаперевозчика Aviation Company на $40 млн, и Роберт стал во главе исполнительного комитета компании. Затем он вошел в совет директоров Pan American Airways, которая зарабатывала на эксклюзивных рейсах в Южную Америку.

Когда в тот же год рынок акций внезапно обрушился, Роберт Леман одним из первых предложил ввести хорошо известную сейчас, а тогда совершенно новую технологию привлечения средств для предприятий - продажу ценных бумаг крупным частным инвесторам без публичного размещения акций на бирже. Его банк, разумеется, становился посредником в таких сделках и получал свою долю.

Таким образом, банк Леманов всегда оставался при деньгах, и Роберт Леман успешно находил им применение. Он делал инвестиции в кино, спонсируя студии Paramount и 20th Century Fox. Вкладывал средства в радиокомпании Radio-Keith-Orpheum, Radio Corporation of America и National Broadcasting Corporation. А в конце 1930-х пошел на такой рискованный шаг, как финансирование телевидения, спонсировав размещение на бирже акций компании DuMont. Через два десятилетия банк оказался в числе первых инвесторов в производителей электроники - компании Digital Equipment Corporation и Litton Industries.

Но не все шло гладко. Роберт Леман, может быть, и был хорошим финансистом, однако управлять банком не умел. Он стал первым его главой, допустившим на руководящие посты людей, не принадлежавших к династии Леман. Более того, он намеренно провоцировал конкурентную борьбу между ними. Один из партнеров банка как-то сказал, что Роберт действует, словно мафиози, которому выгодно держать подчиненных в состоянии взаимной вражды.

Когда Роберт умер в 1969 году, внутри компании началась борьба за власть. Она разворачивалась между инвестиционными банкирами и трейдерами, и даже Пит Питерсон, бывший министр торговли, возглавивший Lehman Brothers в 1973 году, не смог урегулировать конфликт. После слияния с Kuhn, Loeb & Co. в 1975 году инвестиционный банк стал четвертым крупнейшим в США, но Питерсену тем не менее потребовалось несколько лет, чтобы сделать его прибыльным. Однако все его усилия сохранить банк в целости были потрачены впустую. В начале 1980-х многие банкиры покинули Lehman Brothers - они проиграли в борьбе трейдерам, которые назначили нового руководителя Льюиса Глюксмана и стали в одностороннем порядке увеличивать свои премии. Один из покинувших Lehman Brothers банкиров, Стив Шварцман, рассказал в интервью журналу Private Equity International, что в те времена в банке "сформировалась крайне конкурентная среда, из-за которой предприятие в итоге перестало работать".

Беспорядком внутри Lehman Brothers воспользовалась компания American Express, которая сделала банк частью своей дочерней компании Shearon в 1984 году. Однако десять лет спустя новый исполнительный директор American Express Харви Голуб решил избавиться от сторонних компаний и начал публичную продажу акций Lehman Brothers. Банк снова получил независимость, и вплоть до ипотечного кризиса 2007 года его дела, а точнее, курс его акций и капитализация шли в гору.

Merrill Lynch: от процветания к величию

Руководству Merrill Lynch удалось избежать междоусобицы после смерти основателя компании, и его революционные идеи получили развитие. Опираясь на широкую сеть представительств, Merril Lynch привлекала все больше мелких клиентов. У компании появлялись новые концепции, их главным источником стал Дональд Риган, работавший в Merrill Lynch со времени окончания второй мировой. Он возглавил ее в 1971 году, когда компания впервые начала публичную продажу акций на Нью-Йоркской бирже. Одним из нововведений, которые он помог осуществить, стали так называемые счета управления капиталом - с их помощью инвесторы отдавали в распоряжение брокерам свои деньги. Если не все средства тратились на акции, остаток сохранялся на личном счете клиента и приносил неплохие проценты - выше, чем в банках. К каждому счету можно было подключить пластиковую карточку и тратить имевшиеся на нем средства. Клиенты Merrill Lynch сразу оценили достоинства этой схемы.

Правда, такая деятельность не понравилась обычным банкам, которые сочли, что Merrill Lynch залезает на их территорию. Они попытались исправить положение в суде, но ничего не добились. К 1989 году половина из $304 млрд, находившихся на счетах клиентов Merrill Lynch, была переведена на счета управления капиталом. Популярность услуг обеспечила компании быстрый рост прибылей: в 1971 году они достигали $70 млн в год (это все равно что $700 млн сегодня), в 1975-м - $100 млн, а в 1980 году - рекордных $218 млн. В тот год у главы банка Citicorp Уолтера Ристона, одного из самых влиятельных людей на Уолл-стрит, спросили: "Каким вы видите банк своей мечты?" И он не вполне корректно по отношению к своему учреждению ответил: "Такой банк уже существует. Дон Риган им управляет". Сделав удачную карьеру в Merrill Lynch, Риган оставил пост ее исполнительного директора и перешел на работу в администрацию президента Рональда Рейгана на должность министра финансов.

На смену Ригану в 1980-х пришел еще один экспериментатор - Уильям Шрейер, который тоже провел в компании десятилетия. Он занялся ее реорганизацией - уволил 2,5 тыс. сотрудников, усилил отделы слияния и поглощения, андеррайтинга и торговли ценными бумагами. А также потратил $1 млрд на переезд в новый офис во Всемирном финансовом центре (недалеко от Всемирного торгового центра). В 1985 году под руководством Шрейера Merrill Lynch стала одной из первых шести иностранных компаний, которым разрешили торговать на Токийской бирже. Еще через год она получила доступ к лондонской площадке и смогла торговать 24 часа в сутки.

Без скандалов, конечно, не обходилось - в 1986 году, к примеру, один из брокеров Merrill Lynch попался на мошенничестве. Он обокрал крупного инвестора почти на $10 млн, за что и был арестован ФБР. Следующий год тоже оказался неудачным - Merrill Lynch осуществляла рискованные операции с ценными бумагами, обеспеченными ипотечными закладными, и потеряла на этом $377 млн всего за один день. Прибыль компании резко сократилась, и Шрейеру пришлось урезать зарплаты и бонусы сотрудникам. Впрочем, уже в 1988 году прибыль снова взлетела до $463 млн.

На этом развитие компании не остановилось. К середине 1990-х годов Merrill Lynch стала крупнейшим инвестиционным банком в мире, поглотив английскую фирму Smith New Court. Впрочем, ее постоянное развитие на протяжении конца прошлого века и начала нынешнего неминуемо сопровождалось скандалами: она оказалась замешана в банкротстве компании Enron, которое вызвало много вопросов, да и сами сотрудники Merrill Lynch нередко придумывали и использовали мошеннические схемы. Но пусть даже связанные с этим судебные разбирательства заканчивались многомиллионными штрафами, они все равно не наносили гигантской Merrill Lynch почти никакого вреда. Как и банк Lehman Brothers, со стороны казавшийся неуязвимым, эта компания разрушилась изнутри.

От величия к краху

Похоже на то, что годы нескончаемого успеха заставили руководителей Merrill Lynch и Lehman Brothers в некоторой степени забыть об осторожности. Они работали совершенно по-разному: компания Чарльза Меррилла основывалась в большей степени на широкой сети брокерских контор, в то время как клиентами банка Леманов были крупные предприятия. Но оба этих учреждения действовали по одному принципу, который активно отстаивал последний глава Lehman Brothers Ричард Фалд: "Рисковать, и рисковать как можно больше". Они не устояли перед возможностью заработать на "пузыре недвижимости", который долгое время разрастался в США, а потом внезапно лопнул.

Всего за один год, с июля 2007-го по июль 2008-го, Merrill Lynch потеряла более $19,2 млрд, и стоимость ее акций резко упала. 15 сентября прошлого года представители компании официально объявили о том, что предприятие, оборот которого достигал $1 трлн, покупает Bank of

America - всего за $50 млрд.

Ситуация с Lehman Brothers сложилась хуже. Еще в марте 2007 года банк отчитался о прибыли в $1,1 млрд за первый квартал, а в августе закрыл отдел по работе с рискованными ипотечными кредитами и уволил 1200 сотрудников. За второй и третий кварталы 2008 года банк потерял почти $7 млрд, и к сентябрю его акции потеряли в стоимости 90%. Ричард Фалд пытался спасти банк, по крайней мере, так казалось. Он обещал избавиться от части активов Lehman Brothers и урезать бонусы руководителям (его собственные бонусы, к примеру, за последние восемь лет руководства банком достигли суммы в пределах $370-500 млн). Все вторые выходные сентября Фалд провел у себя в кабинете, совершая бесконечные звонки с 6 утра и до ночи, пытаясь найти покупателя, а точнее, спасителя банка. Но никто не откликнулся. 14 сентября нанятые Lehman Brothers юристы подготовили к отправке в суд заявление о несостоятельности. В этом принимал участие Генри Миллер, один из самых опытных юристов в области банкротства. "Процедура похожа на отправку электронного письма,- говорит он.- Мы заполнили прошение, и это был конец для банка, который стоял у истоков Уолл-стрит. И тут пожалуйста - вся его история закончилась, стоило только нажать кнопку на компьютере".