Основные особенности классического журнала «обычного русского типа».

Толстый журнал на рубеже веков.

«Наша русская литература (вся в целом) имеет в числе многих своеобразных черт одну, чрезвычайно отличающую ее от за­падноевропейской.

Эта черта - значительное распространение так называемых толстых журналов», - отмечал в 1912 г. библиограф Н.А. Ульянов в предисловии к составленному им «Указателю журнальной литературы». То, что толстый журнал - тип периодики, вызванный к жизни своеобразными условиями России, играет осо­бую роль именно в русской журналистике, отмечали все, кто писал о развитии системы прессы в стране.

Самыми общими характеристиками толстого журнала являются: во-первых, объем (до 300 - 500 страниц); во-вторых, совокупность тем, находящихся в сфере его внимания; в-третьих, особый состав номера, где совмещены литературно-художественный сборник, политическая газета и своеобразная научная энциклопедия. Эти три объекта внимания толстого журнала, три области его интересов на­ходятся в журнальном номере в соотношении, определяемом свое­образием исторического периода и состоянием читательской аудито­рии. В разное время на первый план может выйти одна из них, от­теснив остальные на второй план, но не вытеснив совсем. Это хоро­шо видно при исследовании истории толстого журнала в России.

В XIX - начале XX в. в европейской прессе журналы в основ­ном распределялись по специальностям, по отраслям наук. Они рас­считывали на своего специфического читателя, а не на широкий круг интеллигентных людей. Тип подобных изданий - обозрение - revus, состоящее из коротких статей, каждый номер представляет законченное целое, без продолжающихся публикаций. Легко дос­тупные на Западе книги оставляли журналу «лишь небольшое мес­то на литературном рынке».

В России с ее огромными территориями, редкими оазисами культуры, при отсутствии хороших путей сообщения и ограничен­ном количестве книг именно журнал становился единственным по­ставщиком и художественной литературы, и разнообразных сведе­ний о злободневных событиях, и сообщений о достижениях науки. «За 7-10 рублей, - пишет Н.А. Ульянов, - получает подписчик 12 толстых книжек, в которых опытная редакция преподносит чи­тателю самый разнообразный материал для удовлетворения его любознательности. Журнал до некоторой степени удовлетворяет ост­рую, особенно для провинции острую, потребность - следить за умственной жизнью всего человечества. Внес подписную плату и на целый год обеспечен в этом отношении статьями своего журнала»1. Большую роль в таком типе журнального издания играли печатав­шиеся с продолжением романы, обширные статьи, что создавало у читателя «эффект ожидания» следующего номера, заставляло под­писываться на годичный срок.

Полная характеристика толстого журнала как типа издания со­держится в статье Д.Е. Максимова, опубликованной в 1930 г. в сборнике «Из прошлого русской журналистики». Автор статьи не только показал причины появления толстого журнала в системе русской журналистики, но и выделил основные типообразующие черты подобного издания. Противоречие между потребностями ин­теллигенции и отсутствием в провинции необходимых книг «было разрешено созданием формы толстого журнала, позволяющей со­вместить в одной книге своего рода научную энциклопедию, лите­ратурно-художественный сборник и политическую газету», - точ­но заметил Д.Е.

Максимов2.

Толстый журнал почти целый век был господствующим в систе­ме русской журналистики типом периодического издания. Создан­ный Н.М. Карамзиным и М.Т. Каченовским журнал «Вестник Ев­ропы» стал первым классическим толстым изданием в России. Имея цель знакомить читателя с жизнью Европы, перепечатывая выписки из 12 европейских газет, «Вестник Европы» очень быстро приобрел характерные для последующих толстых журналов отде­лы: беллетристика и критика, политический и научный. Професси­ональные интересы многолетнего издателя М.Т. Каченовского - профессора Московского университета, историка - вывели на пер­вый план научные отделы. Так появился не только «журнал обыч­ного русского типа», как его называли современники, но и его раз­новидность - «энциклопедический толстый журнал». Наиболее полное выражение он получил в издании О. Сенковского «Библио­тека для чтения». При его создании издатель ориентировался на парижскую «Bibliotheque Universelle» (универсальную библиоте­ку), но, как почти всегда случалось в России, европейский образец претерпел значительную трансформацию, превратившись в журнал «обычного русского типа». «Московский телеграф», «Телескоп», «Библиотека для чтения» являлись энциклопедическими журнала­ми. Они делали акцент на просвещении своих читателей, знакоми­ли их с достижениями научной мысли. «Энциклопедический жур­нал до известной степени разрывал сословные рамки журналисти­ки. Это был журнал обо всем и для всех, не только для узкого кру­га образованного дворянства, столичного по преимуществу»3.

Классическими толстыми изданиями были и знаменитые оппо­зиционные журналы «Современник» и «Отечественные записки» Н.А. Некрасова и М.Е. Салтыкова-Щедрина. Они выходили в ост­рейшие моменты истории страны, когда накал политических страс­тей заставлял редакции свести до минимума «научную энциклопе­дию», сосредоточив все внимание на освещении политических собы­тий, которые отодвигали на второй план даже такую традиционную для русского журнала область, как художественная литература. Тип журнала, созданный «Современником» и «Отечественными за­писками», Д.Е. Максимов и Б.И. Есин назвали публицистическим. В таком журнале на первый план выходит политическая газета, ма­териалы которой печатаются в публицистических отделах, существовавших во всех толстых журналах: «Внутреннее обозрение», «Иностранное обозрение», «Провинциальное обозрение», «Из об­щественной жизни» и др. Своеобразный жанр обозрения давал возможность рассказать о событиях, произошедших за месяц, прокомментировать их и выразить свое отношение к происходящему. Обозрение обычно представляло ряд небольших статей, посвященных основным событиям месяца. Темы этих статей выносились в подзаголовок. Так, например, в 8-м номере «Вестника Европы» за 1909 г. «Внутреннее обозрение» состояло из следующих статей: «Несбывшиеся ожидания», «Оппозиция его Величества» и офици­озная печать», «Умеренно-реакционная программа», «Приоста­новка газеты «Слово». Даже литературная критика очень часто принимала вид обозрения, достаточно вспомнить знаменитые ста­тьи В.Г. Белинского.

В аналитических обзорах и хроникальных отделах толстого журнала выражалась его идеологическая программа, направление. «Журналистика, преследуя, главным образом, общественно-воспи­тательные цели, - пишет Д.Е. Максимов, - естественно, выдвига­ла на первый план обозрения и статьи, а к беллетристике относи­лась как к неизбежной уступке несерьезному читателю. Поэтому не­беллетристическим отделам (особенно политическому обозрению) отводилось много места». Для русского толстого журнала, особен­но для его публицистической разновидности, характерно особое от­ношение к беллетристике, которая являлась не только «уступкой несерьезному читателю». Важнее было то, что в журнале «поме­щенные в нем художественные произведения воспринимаются чита­телем в первую очередь как взгляды самого журнала и только во вторую как индивидуальные мнения авторов, обладающих тем или иным мировоззрением. Литературная личность писателя, участвую­щего в идеологически определившемся органе, помогает осмыслить и подпирает собой не столько отдельные части журнала (статью, стихотворение и проч.), сколько весь журнал в целом»4.

Тип толстого журнала активно диктовал свои требования к ли­тературному материалу, помещенному в номере. Не каждое литера­турное произведение могло быть опубликовано на его страницах, а только созвучное его программе. Кроме того, журнальный контекст придавал повести или рассказу новые оттенки, может быть и не предусмотренные писателем. «Известно, что в традиционной рус­ской журналистике публицистического типа, - продолжает свою мысль Е.Д. Максимов, - каждый крепко сколоченный в идеологи­ческом отношении орган до некоторой степени обезличивает поме­щенный в нем материал, приобретающий в нем особую функцию сравнительно с той, которая была бы свойственна этому материалу вне журнала. Материал, включенный в журнал, теряет индивиду­альные оттенки и повертывается к читателю своей суммарной, ти­пологической стороной как в идеологическом, так отчасти и в эсте­тическом отношении»5.

Таким образом, соотношение отделов, роль беллетристики, по­литических известий и энциклопедических публикаций в составе номера помогают определить характер рассматриваемого журнала, отнести его к энциклопедическому, публицистическому или литера­турному подтипу.

«Обычный русский тип» журнала, лучше всего приспособленный к своеобразным условиям России, привычный для читателя, хорошо знавшего, что он хочет и может найти в полученной им журнальной книжке, часто диктовал свои условия редакциям журналов. Так, па-пример, возрожденный в 1866 г. «Вестник Европы» был задуман по типу английских трехмесячников, но уже к концу второго года изда­ния он вынужден был стать ежемесячником «обычного русского типа», так как читателя выход журнала один раз в три месяца не ус­траивал. Для этого «ему нужно было только обратить в постоянные отделы то, что до сих пор имело в нем более или менее случайный характер, беллетристику и хронику», - рассказывал редактор «Вес­тника Европы» К.К. Арсеньев впоследствии6.

В 1892 г. вышел журнал «Мир божий», сыгравший затем за­метную роль в системе русских журналов. Но задуман он был как издание «для юношества и самообразования». Во второй половине 90-х годов журнал превратился в общественно-политическое и литературное издание того же «обычного русского типа».

Журнал «Жизнь», созданный как журнал для семейного чте­ния, «Образование», первоначально называвшееся «Женское обра­зование», и некоторые другие, возникшие в 90-х годах XIX в., не­избежно трансформировались в традиционные толстые издания.

Это было вызвано, во-первых, требованиями аудитории, кото­рая хотела видеть новый журнал таким, какой она привыкла читать за почти 100-летнюю историю развития журналистики. Во-вторых, усложнившаяся в предреволюционный период общественная жизнь требовала от редакций широкого обобщающего освещения, развер­нутых комментариев, именно того, к чему был так хорошо приспо­соблен толстый журнал.

Но на рубеже XIX и XX вв. развитие газет отодвинуло журнал с первого места в системе прессы. Повсеместно слышались разгово­ры о смерти подобного типа изданий. Журнал «Современная жизнь» в 1906 г. писал, что толстые журналы «слишком медлительны и слишком громоздки, чтобы в острые периоды общественной жизни быть главными руслами идейных течений. Правда, их солидность, основательность в разработке задач времени куда выше приемов лег­комысленной прессы. Но когда центр тяжести интересов не в теоре­тическом, а в практическом творчестве, пока нет вольного или не­вольного затишья, реакции - эта солидность мало помогает им»7.

Основной упрек толстому журналу - медлительность и громоз­дкость. Но были и другие причины падения престижа изданий та­кого типа. Убыстрившийся ритм исторического развития, усложне­ние общественной жизни, рост грамотности населения привели к значительному увеличению читательской аудитории, которую инте­ресовал более широкий круг не только общественных, но и научных и культурных проблем. Толстый журнал при всей его универсаль­ности уже не удовлетворял всем требованиям читателей. Так, на­пример, значительно повысился интерес к научным проблемам, тем более что научно-технический прогресс начала XX в. этому способ­ствовал. Толстые журналы это заметили, на рубеже веков повыси­лась роль энциклопедического материала, много внимания уделялось проблемам образования и просвещения. На достаточно корот­кое время журналы вновь стали энциклопедическими. Но значи­тельная дифференциация наук, интерес к естественнонаучным дис­циплинам - математике, химии, медицине и т.п. - вызвали к жизни большое количество специализированных изданий для подготов­ленных читателей и научно-популярных для интересующихся. «Ве­стник знания», «Вестник и библиотека для самообразования», «Знание для всех», «Вокруг света», «Природа и люди» в XX в. в полной мере решали энциклопедические задачи.

Перед первой русской революцией, а также в 1905-1907 гг. развитие событий заставило толстые журналы вновь сконцентриро­вать внимание на осмыслении происходящего. В это время практи­чески вся пресса была политической, а журналы приобрели публи­цистический характер. Но развитие политических газет, особенно партийных органов, составляло журналу серьезную конкуренцию.

Еще одно повое явление жизни отразилось на судьбе толстого журнала - возникновение новых литературных течений и школ, вызвавших большой общественный резонанс и обострение литера­турной борьбы. Для решения сложных эстетических вопросов боль­ше подошли появившиеся в самом конце XIX в. «журналы-манифе­сты», «Мир искусства», «Новый путь», «Весы» и др. Художествен­ные произведения начали печататься не в журналах, а в различных альманахах, выпускавшихся многочисленными издательствами, вокруг которых группировались писатели разных направлений. Сборники издательств «Знание», «Шиповник», «Северные цветы», «Скорпион» и многих других давали возможность показать свое творчество без идеологической «добавки», привнесенной направле­нием журнала. Художественная литература, самые лучшие ее об­разцы, тоже постепенно уходила из-под обложки традиционного из­дания, так как там ей становилось тесно. Это не значит, что толстые журналы совсем остались без хорошей беллетристики, после рево­люции 1905-1907 гг. многие русские писатели снова вернулись в солидные, читаемые интеллигенцией издания, даже попытались придать им преимущественно литературный характер, по в годы, предшествовавшие революционным потрясениям 1917-го этот про­цесс «не пошел». В период классовых боев, Первой мировой вой­ны, революций публицистические статьи выходили на первый план. Уходят из толстого журнала театральные и художественные ре­цензии: развитие театра и изобразительного искусства, усложнение эстетических споров и в этих областях способствуют формированию специальных изданий - театральных, художественных, музыкаль­ных и т.д.

В Екатеринбурге прошел первый фестиваль литературных журналов

Текст: Ксения Дубичева/РГ, Екатеринбург
Фото из «Фейсбука» Сергея Костырко. Слева направо: екатеринбургский писатель, депутат свердловской областной думы Евгений Касимов, заместитель главного редактора журнала «Урал» Сергей Беляков, главный редактор журнала «Октябрь» Ирина Барметова, главный редактор журнала «Знамя» , независимый екатеринбургский издатель

В Екатеринбурге на фестивале «Толстяки на Урале» встретились руководители десяти толстых литературных журналов России. Программа представительного собрания — обсудить сложности сегодняшнего бытия «толстяков» — выполнена с лихвой, но вечный вопрос «что делать?» — внятного ответа и на сей раз не получил. Объединенные силы главных редакторов так и не решили вопрос о дальнейшей судьбе «толстяков».

— Некогда могучие борцы сумо, какими изобразили «толстяков» на фестивальных буклетах, давно превратились в дистрофиков, которые заботятся только о том, чтобы не загнуться в Год литературы. Такой сарказм избыточен, — считает главный редактор журнала «Дружба народов» Александр Эбаноидзе.

На круглом столе «Толстые журналы в тощие годы» руководители литературных журналов констатировали катастрофическое падение тиражей. Но для исправления ситуации предлагались методы, словно почерпнутые у гоголевского Манилова.

— Если бы питерским журналам передали зарплату хотя бы одного завалящего, второго состава, игрока «Зенита», то, наверное, этих миллионов евро хватило бы на выпуск журнала до конца столетия, — подсчитывает Александр Казинцев, заместитель главного редактора «Нашего современника». — Мне скажут, что футбол — это зрелище, а толстые журналы никто не читает. Так и футбол не очень смотрят!

Куратор «Журнального зала » Сергей Костырко «на пальцах» объяснил, насколько упали гонорары литераторов:
— В советское время в «Литературном обозрении» платили 400 рублей за лист (25 машинописных страничек или 40 тыс. знаков с пробелами. — Прим. ред. ). Если перевести гонорар в цену булки хлеба, то сейчас эта сумма эквивалентна 2,5 тысячам долларов. Такую оплату труда ни один журнал позволить себе не может. Поэтому сейчас, чтобы получить качественные тексты, редакторы ищут любую мотивировку — кроме финансовой.

Сергей Чупринин руководит «Знаменем» с 1993-го, за это время тираж журнала упал в 400 раз. И причина этого, считает главный редактор, кроется не в качестве литературы, не в эффективности менеджмента, — а в том, что читатель изменился.

— Страна предпочитает писать, а не читать, — констатирует Чупринин. — Когда-то на весь Советский Союз приходилось десять тысяч писателей, членов Союза. Сейчас на сайте Стихи.ру опубликованы тексты 685 712 поэтов. Если бы каждый из них купил хотя бы одну книжку или журнал — какие это были бы тиражи, гонорары и социальный престиж! И особых жертв это не требует: журнал стоит как три чашки кофе или полкило сосисок.

По его мнению, менять сосиски на литературу читатель не торопится из-за миграции из толстых журналов — в телевизор или социальные сети:

— Коротенькие, емкие тексты облегченного восприятия в сетях публикуются мгновенно, а не через четыре месяца, как в «Знамени». Их можно комментировать, удалить, редактировать, — словом, ими можно распоряжаться. Вот в чем дело: сейчас читатель становится распорядителем культурного пространства.

— Читатель и писатель без журнала прожить может, — резюмировал литературный критик Леонид Быков, модератор круглого стола. — А вот литература без журнала не проживет.

Надо заметить, что интереса к «Большой литературе» читатель не утратил. Фестиваль диагностировал дефицит, если не сказать голод, на литературные события в Екатеринбурге. Набитые под завязку залы, где проходили фестивальные мероприятия, не назвать иначе, чем «кошмаром пожарного». Скажем, на творческий вечер поэта Ольги Седаковой набилось зрителей в три раза больше, чем вмещает зал (обошлось без скандала, интеллигентные любители поэзии безропотно простояли в душном зале два часа плечом к плечу). Точно так же «отстояли вахту» в проходах зрительного зала поклонники Вениамина Смехова, готовые терпеть неудобства ради русской поэзии. Так что с точки зрения публики фестиваль, безусловно, удался.

Профессиональные встречи прошли не так гладко. Дело, прежде всего, в принципиально разных финансовых моделях деятельности журналов столичных и провинциальных. Последние существуют исключительно на бюджетной основе, за счет регионального финансирования, объем которого зависит от человеческого фактора, от пристрастий региональных властей. Так, например, содержание журнала «Урал» обходится бюджету Свердловской области в восемь миллионов рублей ежегодно. Кроме того, двумя траншами в этом году и следующем журнал получит дополнительные 4,5 миллиона на повышение гонораров, обеспечение журналами библиотек и т. д.
Основу же финансирования журналов столичных составляют гранты, предоставляющие, если можно так выразиться, большую свободу маневра. Поэтому предложение добиваться твердых государственных гарантий для изданий у столичных «толстяков» понимания не нашло.

В следующем году в Екатеринбурге планируют провести второй фестиваль толстых литературных журналов.

«Толстые» журналы («Знамя», «Новый мир», «Иностранка» и др.) - особая, традиционно-необходимая часть нашей культуры на протяжении двух с лишним столетий. В советское время толстые литературные журналы, и. прежде всего – «Новый мир», были основой литературного процесса, неким центром, вокруг которого крутилась вся литературная жизнь.

На сегодняшний день главная задача этих изданий та же, что и двести лет назад: чтобы литератор не остался без площадки для высказывания, а читатель - без литературы.

Толстый журнал - явление не уникально российское, но нигде, кроме России, оно не имело такого количества дополнительных функций. В царской России в отсутствие других общественных трибун литературный журнал становился протопарламентом, выразителем политических и общественных идей, формировал среду. В послесталинские годы в СССР журналы были каналом "для выпуска пара" - в виде "дозволенной фронды" журналам можно было писать о том, о чем не говорили по ТВ и не писали в "Правде". Журналы были катализаторами перемен в обществе: вспомним хотя бы ждановское постановление "О журналах "Звезда" и "Ленинград"" 1946 года, с которых началась травля писателей и композиторов, или выход "Одного дня Ивана Денисовича" в "Новом мире", ставшего символом оттепели.

Тиражи у всех литературных журналов сейчас очень низкие - в «Новом мире» 7200 экземпляров, у «Октября» и у «Знамени» меньше 5000, у «Дружбы народов» – 3000. По сравнению с тем, что было раньше, это очень мало. Сегодня в большинстве редакций с завистью вспоминают миллионные тиражи в 1980-е годы. Однако нынешнее затворничество имеет свои преимущества. Главред "Октября" Ирина Барметова говорит: "Мы не нужны, нас не замечают? Ну и не надо. Зато мы честны с читателем и с собой, нас не подвергают ни идеологической цензуре, ни рыночной - это уже немало". Этот тезис можно развить: ушли миллионы читателей? - Зато остались самые преданные, настоящие. Мало кто читает? - Зато авторы не должны идти на унизительные компромиссы: упрощать, заигрывать с читателем, "писать понятно и коротко".

На сайте "Журнальный зал", где собраны все интернет-версии журналов, их читает 8 тысяч человек в день, 240 тысяч в месяц, это не так уж и мало.

Как правило, у толстых журналов три основных источника дохода. Основной - подписка, причем не только в России. На них подписаны крупнейшие библиотеки, филфаки и факультеты славистики во всем мире. Второй - государственные субсидии: они составляют, как правило, 20 процентов бюджета журнала. Минсвязи в последние годы дает деньги не вообще на журнал, а на поддержку "социально значимых тем". В провинции толстый журнал зачастую существует полностью на государственный счет - так, например, журнал "Урал" финансируется из бюджета Свердловской области.

Третий источник - собственные средства и частные фонды. Вопреки общему мнению у толстых журналов нет спонсоров или благотворителей. За редким исключением: "Иностранке" помогает фонд Ельцина, "Дружбе народов" - "межгосударственный фонд "Гуманитарное сотрудничество"". Остальные деньги журналы зарабатывают сами. Распространена практика спецномеров: так, "Иностранка" выпускает номера, целиком посвященные литературе той или иной страны,- она же и выкупает часть тиража. Спецномера "Дружбы народов", посвященные литературе Грузии, Прибалтики и Украины, выкупались диаспорами и культурными центрами при посольствах. Журнал "Москва" практикует спецномера, посвященные писательским организациям провинции, которые их и оплачивают.

Главный парадокс толстых журналов сегодня состоит в том, что, несмотря на их "невидимое", подпольное существование, они по-прежнему оказывают важнейшее влияние на литературу и общество в России. Зачастую - самим фактом своего почти мифического существования. Это - уникальный опыт неподцензурного бытия, своего рода альтернатива рыночной культуре. Они доказали свою верность литературе - тем, что пожертвовали славой и комфортом ради того, чтобы заниматься любимым делом. Они в широком смысле отказались от соблазнов современности - еще раз доказав, что литература в России дороже денег. Редкий, почти невозможный в наше время случай. Напечататься в "толстом"- по-прежнему очень престижно даже тиражному автору: это своего рода благословение касты профессионалов, пропуск в большую литературу. Напечатать книгу может сегодня каждый - а напечататься в "Новом мире" или "Знамени", или хотя бы быть отрецензированным - далеко не всякий.

Сейчас толстый литературный журнал – пожалуй, самое оптимальное средство доставить новейшую русскую литературу читателю, живущему далеко от Москвы. Особенно если говорить о читателе немолодом, который не пользуется интернетом. Только из толстых журналов он узнает, что же реально сейчас происходит в прозе, поэзии, литературной критике.

Если представить себе, что исчезли литературные журналы – это окажется самой настоящей культурной катастрофой. Конечно, в первый момент общество этого не почувствует, но для литературы это будет полный крах, потому что исчезнут совершенно необходимые ей жанры. Ну представьте, что останутся одни романы..., а как же очерки, рассказы, эссе?

Центральная городская библиотека выписывает журналы «Новый мир», «Октябрь», «Знамя», «Роман-газету».

Александр Эбонаидзе, главред "Дружбы народов" так отозвался о литературных журналах: "Как человеческому организму нужна крупица серебра, без которой он не мог бы существовать, так и толстые журналы нужны обществу - даже если общество их не замечает - как гарантия от деградации".

«Литературная летопись Москвы » - книжная серия, выходившая массовыми тиражами в издательстве «Московский рабочий» (Москва) в 1985-1990 годах. Книги серии содержат произведения разных жанров (от художественных до документальных) многих известных авторов, красочно рисующих многообразные стороны жизни Москвы XIX - начала XX столетия.

«По дорогим местам » - литературоведческая книжная серия, предназначенная для детей среднего и старшего школьного возраста. Выпуск начат в 1956 Государственным издательством детской литературы (Детгиз), преобразованным в 1963 в издательство «Детская литература» (Москва) с отделением в Ленинграде. Выходила до конца 1980-х; некоторые книги выдержали несколько изданий.

«Естественно-научная библиотечка школьника » - научно-популярная книжная серия, предназначенная для среднего и старшего школьного возраста, выпускавшаяся Государственным издательством детской литературы Министерства просвещения РСФСР (Детгиз). Выходила в конце 1940-х-начале 1950-х годов. Некоторые из книг переиздавались также в других научно-популярных сериях (например, в «Научно-популярной библиотеке» Гостехиздата).

Родной край (1948-1959) - литературный альманах (1948), альманах калининского областного литературного объединения (1952), сборник литературно-художественных произведений писателей Калининской области (1954-1959), книга 2 (1948) - книга 11 (1959), № 2,3 печатались в издательстве газеты «Пролетарская правда», № 4-11 - в областном книжном издательстве.

Литературно-художественный альманах «Весть » (М.: Книжная палата, 1989), вышедший во время перестройки - первое в СССР бесцензурное издание, Редакционный Совет: В. Каверин (председатель), В. Быков, А. Давыдов (зам. председателя), Г. Ефремов (зам. председателя), Ф. Искандер, Э. Межелайтис, Б. Окуджава, Д. Самойлов, Д. Сухарев, Ю. Черниченко. Редакторы: Л. Гутман, Г. Евграфов, И. Калугин, И. Кутик.

Толстые журналы

«Журнал (франц. journal, первонач. - дневник), печатное периодическое издание. Первым журналом считается „Журналь де саван“ („Journal des scavants“, Франция, 1665)». Так определяется слово «журнал» в Советском энциклопедическом словаре. Наверное, подобное объяснение даётся этому слову в энциклопедиях и словарях других стран мира. Но что такое «толстый журнал»? Как может перевести, например, англичанин, словосочетание «fat magazine» или «fat journal»? Естественно, без знания советских реалий такое выражение для иностранца выглядело полной бессмыслицей. Между тем каждый советский интеллигентный человек (или причислявший себя к таковым) прекрасно понимал, что такое «толстый журнал». «Новый мир», «Знамя», «Дружба народов», «Иностранная литература» - это были не просто журналы с определённым набором текстов, не только источник информации, это был особый пласт культуры, некая прерогатива свободы в несвободной стране.

В Российской империи первый журнал появился в 1728 году. Из печати вышло приложение к газете «Санкт-Петербургские ведомости» - «Месячные исторические, генеалогические и географические примечания в Ведомостях». А в XIX веке появились первые литературные журналы - «Вестник Европы», «Русское богатство», «Отечественные записки», «Современник», «Русская мысль».

В те времена существовал особый культ литературного журнала, ритуал подготовки к чтению и непосредственно чтения. Начиналось священнодействие с того, что лакей на шикарном подносе приносил в читальную комнату пахнущий краской журнал. Специальным ножичком для резки бумаги барин сам разрезал края страниц. Эту процедуру нельзя было доверять даже самому верному слуге, её следовало выполнять только самому; многие, кроме этого ножичка и столовых приборов, никакого другого инструмента за свою жизнь в руках и не держали. А дальше начиналось погружение в чтение. И главным-то было не само чтение, не содержание того или иного романа или поэмы и даже не удовольствие от прочитанного. Ощущение своей причастности к культуре и политике, осознание того, что Россия, со всеми её недостатками, крепостным правом и глухой безграмотностью большей части населения, всё-таки находится в пределах культурной просвёщенной Европы, а не вне их. «Что там Пушкин, что этот сукин сын написал? Хорош, хорош, браво! Можем ведь мы, русские, - когда захотим!». Хотя зачастую барин, живущий в самом центре России, в Рязанской или Владимирской губернии, по-русски читал и писал с трудом, предпочитая «языку черни» благородный французский.

Во второй половине XIX века литературные журналы стали менее элитарными. Изменился и контингент читателей. Часть помещиков была озабочена устройством своего быта после крестьянской реформы, а другая часть занята проматыванием состояний и имений. На первый план в культурной жизни Российской империи вышла разночинная интеллигенция - новая буржуазия, адвокаты, студенты и преподаватели университетов. И хотя цензура работала не покладая рук, именно литературные журналы, наряду с некоторыми газетами, были единственным источником свободного слова и мысли в стране.

После революции казалось, что «толстые» журналы обречены как «чуждое пролетариату явление». Но нет, как только страна пришла в себя после Гражданской войны и начала налаживать нормальную жизнь, один за другим стали появляться и новые литературные журналы. В мае 1924 года вышел в свет первый номер журнала «Октябрь», печатного органа Московской ассоциации пролетарских писателей (МАПП). В создании «Октября» принимали участие А. Фадеев, А. Серафимович, Д. Фурманов, М. Шолохов, М. Светлов. Несмотря на «пролетарскую» направленность, в журнале печатались самые разные авторы: В. Маяковский, А. Платонов, С. Есенин, Ю. Олеша, М. Зощенко, М. Пришвин, А. Гайдар, К. Паустовский. Помимо отечественных писателей, «Октябрь» публиковал и произведения иностранных писателей: Л. Фейхтвангера, В. Бределя, Р. Роллана, А. Барбюса, Т. Драйзера, М. Андерсена-Нексё, Г. Манна. До определённого момента «Октябрь» считался журналом лояльным или, по крайней мере, не конфликтующим с властью. Однако в середине 70-х ситуация изменилась - в «Октябре» были напечатаны остросоциальная повесть «Печальный детектив» В. Астафьева и роман А. Рыбакова «Тяжёлый песок». Это, понятное дело, вызвало критику со стороны партийных идеологов, однако «Октябрь» и в дальнейшем продолжал публиковать на своих страницах «нелюбимых» властью писателей, таких как А. Адамович, Б. Ахмадулина, Г. Бакланов, Б. Васильев, А. Вознесенский, Ф. Искандер, Ю. Мориц, Ю. Нагибин. В начале перестройки журнал одним из первых напечатал публицистические работы А. Сахарова, нашумевшие документальные повести Д. Волкогонова «Триумф и трагедия. Политический портрет И. В. Сталина» и «Лев Троцкий. Политический портрет», ранее запрещённый советской цензурой «Реквием» А. Ахматовой. В конце 80-х годов «Октябрь» стал первым в СССР журналом, вышедшим из ведомственного подчинения и зарегистрированным как независимое издание.

В 1931 году появился ещё один лидер среди советских литературных журналов - «Знамя» (до 1933 года он был известен как «Литературное объединение Красной Армии и Флота» (ЛОКАФ)). Журнал изначально ориентировался на военно-историческую проблематику, и не случайно именно в «Знамени» были впервые опубликованы такие вещи, как «Падение Парижа» И. Эренбурга, «Зоя» М. Алигер, «Сын» П. Антокольского, «Молодая гвардия» А. Фадеева, «В окопах Сталинграда» В. Некрасова, военная проза В. Гроссмана, Э. Казакевича. В середине 50-х «Знамя» начинает публикацию поэтических произведений Б. Пастернака, А. Ахматовой, А. Вознесенского. В первые перестроечные годы, когда «Знамя» возглавил писатель-фронтовик и общественный деятель Григорий Яковлевич Бакланов, журнал стал одним из самых передовых органов либерализма в СССР. «Знамя» вернуло читателю забытые и запрещённые произведения М. Булгакова, Е. Замятина, А. Платонова, напечатало «Воспоминания» А. Сахарова.

«Толстый журнал был особым журналом для интеллигенции. То, что было напечатано в толстом журнале, обладало знаком качества. Если это выходило не сразу и задерживалось цензурой, то качество увеличивалось во много раз, - сказал однажды Эдвард Радзинский. - …Для меня был особняком „Новый мир“, потому что он был самый бунтующий». Действительно, известный писатель и телеведущий не одинок в своём мнении. Журнал «Новый мир» в 50–60-х годах стал символом если и не бунта, то, по крайней мере, сопротивления официальному догматизму в литературе, оставшемуся со сталинских времён; журнал был, как говорили тогда, «цитаделью оттепели и либерализма в СССР».

История «Нового мира» началась в 1924 году, когда главный редактор газеты «Известия» Ю. М. Стеклов предложил создать ежемесячный литературно-художественный и общественно-политический журнал на базе издательства «Известия». Руководили «Новым миром» нарком просвещения СССР А. Луначарский и Ю. Стеклов. В 1926 году пост главного редактора занял литературный критик В. Полонский, а в 1931 году руководство перешло к главному редактору «Известий» И. М. Гронскому. Вскоре «Новый мир» впервые пошёл наперекор власти, опубликовав несколько произведений опального писателя Бориса Пильняка. В 30-е годы власть такого вольнодумства не прощала - в 1937 году Гронский был смещён с поста главного редактора «Известий» и «Нового мира», а вскоре был арестован. Его должность занял В. П. Ставский, которого в 1941 году сменил В. Р. Щербина.

После войны журнал возглавил известный писатель Константин Симонов. А в 1950 году в «Новый мир» пришёл человек, которого можно самого смело назвать символом эпохи и под руководством которого «Новый мир» стал самым популярным литературным журналом в СССР, - Александр Твардовский, четырежды награждённый (в 1941, 1946, 1947, 1971 годах) Государственной премией СССР. Но не в званиях дело, не этим был знаменит Александр Трифонович. Василий Тёркин, персонаж одноимённой поэмы Твардовского, стал, по сути, народным героем. Илья Муромец боролся с Соловьём-разбойником, Александр Невский разбивал ливонцев и тевтонцев на льду Чудского озера, а Тёркин в огне не горел, в воде не тонул и бил фашистов и едким словом, и пулей. Однажды великий Борис Пастернак на одном из редакционных заседаний взял без особого интереса поэму молодого автора Александра Твардовского «Страна Муравия». И вдруг замер, вчитался, а затем встал и со словами «Да о чём говорить? Это же гений!» ушёл, взяв с собой рукопись. А Иван Бунин, на дух не переносивший всё советское, а особенно советскую литературу, дал восторженную рецензию на «Книгу про бойца». В общем, Александр Трифонович пользовался уважением коллег по писательскому цеху, был любим читателями и при этом, до определённого момента, обласкан властью.

В последнем номере «Нового мира» за 1953 год появилась статья Владимира Померанцева «Об искренности в литературе», в которой автор «впервые подверг критическому разбору недостатки советской литературы послевоенного периода». Эту публикацию можно назвать началом «золотого века» советских «толстых» журналов. Как «Аврора» дала свой знаменитый залп, так и «Новый мир» впервые напечатал то, о чём раньше говорить и размышлять было запрещено. И власть тотчас забыла о былых заслугах и званиях Александра Твардовского. Сталин уже умер, Берия был осуждён, но дух несвободы был ещё очень крепок. В «Новом мире» были напечатаны ещё несколько острых работ Ф. Абрамова, М. Щеглова, М. Лифшица, после чего Твардовского уволили с поста главного редактора.

Через четыре года после свой отставки Александр Твардовский вернулся в «Новый мир» (в период его отсутствия журналом руководил Константин Симонов). И начался самый известный и бурный период в истории журнала, период, когда выражения «Новый мир» и «журнал Твардовского» становятся синонимами. Каждый номер «Нового мира» читатели ждали с нетерпением - все знали, что в журнале обязательно будет что-то новое, свежее, остросоциальное и интересное. И «Новый мир» периода Твардовского всегда оправдывал эти надежды.

Эпохальной в истории журнала стала публикация в 1962 году повести «Один день Ивана Денисовича» и трёх рассказов «Матрёнин двор», «Случай на станции Кречетовка», «Для пользы дела» известного ранее только по самиздатовским публикациям учителя из Рязани Александра Солженицына. После выхода номера с прозой Солженицына название журнала стало известно всей стране, даже тем, кто никогда в жизни не держал в руках «Новый мир», настолько острая полемика развернулась в обществе. В 1966 году Твардовский решился на публикацию ещё одного рассказа А. Солженицына «Захар Калита». Между тем оттепель постепенно заканчивалась. Твардовскому и его коллегам-редакторам из других журналов приходилось буквально с боем отстаивать право публиковать произведения «неугодных» власти авторов. С каждым разом это становилось всё труднее и труднее. В 1970 году Александр Твардовский был уволен из «Нового мира» и вскоре умер.

70-е и первая половина 80-х годов - время жёсткой цензуры и «закручивания гаек». И тем не менее, иногда удавалось пробиваться сквозь стену запретов и публиковать произведения, становившиеся событием в литературной жизни. Новый всплеск интереса к «толстым» журналам возник с началом перестройки. В советское время тираж «толстых» журналов достигал миллиона экземпляров, а в 1991 году «Новый мир» вышел рекордным тиражом в два миллиона семьсот тысяч экземпляров. Тираж «Знамени» достигал полутора миллионов. И при этом оформить подписку либо купить «Новый мир» или «Знамя» в свободной продаже считалось неслыханной удачей. Журналы доставали «по блату», в библиотеках записывались в очереди, растягивавшиеся на месяцы. Как югославская мебель, австрийские сапоги и отечественные автомобили, право на честную и правдивую литературу было в Советском Союзе дефицитом.

Как и в дореволюционное время, в чтении журналов соблюдался определённый ритуал. «У читателей толстых литературных журналов ещё совсем недавно было удовольствие пойти к почтовому ящику, вынуть номер журнала, прийти домой, раскрыть и тут же узнать, где же проходит сегодня литературный мейнстрим и о чём можно поговорить вечером в гостях с кем-то или какое стихотворение прочитать милой девушке, если ты молод, - рассказывал в одном из интервью „Радио Свобода“ нынешний главный редактор „Знамени“ Сергей Чупринин. - Увы, к сожалению, к почтовым ящикам ходят всё меньше и меньше людей». Да, после 1991 года тиражи «толстых» журналов стали синхронно и с катастрофической скоростью падать. Если раньше счёт шёл на миллионы экземпляров, то в 90-е - на десятки тысяч, и это в лучшем случае. Многие полагали, что «толстые» журналы исчезнут как явление. Этого, к счастью, не произошло, однако вместе с падением тиражей упала и значимость «толстых» журналов в культурной жизни общества.

Выживут ли «толстые» журналы, станут ли популярными, как раньше, или они так и останутся культурным реликтом тех времён, когда Советский Союз считался (и вполне обоснованно) самой читающей страной в мире?